Глупый человек остановился посередине платформы, смотря, как уезжает его последний поезд, и стараясь восстановить сбившееся от долгого бега дыхание, а потом громко, надрывно рассмеялся, сумасшедше задирая голову к небу и чувствуя холодные капли дождя на своих щеках.
Глупый, глупый человек, когда же ты очнешься?

старость не так и страшна, если своевремена и не одинока. то есть не когда все молоды, не когда друзья твои еще даже и не задумываются о морщинах, а ты уже с кровати встать не можешь в дождливую погоду. а вот когда вы все вместе, спины натерев настойками с ментолом, садитесь за чашкой ромашкового чая и тарелкой обезжиренного творога похвастаться своими весьма талантливыми внуками в кругу друзей - это совсем не страшно, это все закономерно. потому что такая старость совсем не значит, что ты ничего уже не можешь. обычно такая старость наступает как раз тогда, когда ты уже очень многое смог. такая старость не значит, что тебя уже никто не полюбит, потому что ты больше не так красив. а только то, что тот, кто до сих пор с тобой - тот поистине предписан тебе судьбой.
и если б я обрел именно такую старость, я бы с гордостью носил очки, которые совершенно мне не идут.
но я просто болен и оттого совершенно не чувствую себя молодым.

хочу сидеть ночами напролет за маленьким допотопным ноутбуком и складывать слова в предложения.

Всё теперь слишком - слишком морозный воздух, выбивающий из глаз сухие слёзы, оставляющие еле тёплые полосы на щеках, слишком шуршащие под ногами и опадающие с деревьев листья, изредка касающиеся моих осунувшихся плеч, и слишком пахнет забродившими яблоками ветер, проникающий за ворот куртки.

Я вновь обветриваю губы, закуривая третью по счету сигарету, и нервно ломаю спички. Ты что-то рассказываешь про своих друзей, про ваши попойки и про случайные поцелуи с другими мужчинами, а я старательно отвожу взгляд от твоих наверняка тёплых рук, поправляющих неровно прокрашенные локоны, которые кое-где - на осеннем холодном солнце - все также отливают зеленью, от твоих всё таких же пустых голубых глаз, в которые когда-то был безнадежно влюблен, и припухлых губ со слоем скатывающейся розовой помады. Ты улыбаешься, смеешься над моим простуженным голосом и будто бы случайно дотрагиваешься до моих подрагивающих пальцев, сжимая на них свои мягкие ладони.

- Что ты хочешь от меня? - Я даже не смотрю на тебя, упрямо уставившись на проезжающие мимо машины и стараясь не чувствовать тепло твоих рук.

- Просто.

Закуриваешь излюбленный парламент, пачкая фильтр розоватой помадой, выдыхаешь едкий горячий дым, которым пропахла вся твоя одежда и - наверное - уже и душа, и поворачиваешься ко мне, с интересом рассматривая моё неожиданно постаревшее лицо.

Мне муторно смотреть на твои запутавшиеся волосы, с каждым годом становящиеся всё короче и короче, на твои тонкие светлые пальцы, неуклюже держащие сигарету, и на искусанные пухлые губы, уже давно исцелованные десятками других - чужих - губ.

Срываюсь. Нелепо кривлюсь, стараясь улыбнуться, через силу бросаю холодное: «Прощай», - и, не оборачиваясь, бегу по незнакомым мне кварталам с одной только мыслью - затеряться, забыться, забыть…

А меня встречает всё тот же слишком холодный, промозглый ветер, от которого леденеют пальцы, слишком тёплые слёзы, скатывающиеся из прищура проржавевших глаз, и приторно сладкий запах забродивших яблок.

И ты для меня вновь - слишком.

Хочу. Я хочу сбежать из этого города. С тобой или без тебя. Сбежать от этой учёбы, от уборок квартиры и мытья посуды. От того, что приходится занимать себя тем, что мне не по душе. Я забыла, как сильно я люблю читать книги, и начала уподобляться отвратительному поколению "сохранённых картинок". Я забыла, насколько мне было важно хоть иногда сесть за пианино и попридумывать красивые мелодии, да хотя бы просто спеть под простые аккорды. Я не хочу забывать себя. Я едва ли помню, какие потрясающие посты писала раньше. Как много было речевых оборотов, сколько было вдохновения - хоть лопатой греби. А сейчас я просто тупею, превращаюсь в австралопитека, которому ничего не надо, разве что только поорать на кого-нибудь. Когда я смогу эволюционировать обратно?

все попытки тугие в этом городе.
в последние дни мне так хотелось плакать, так горевала, то ли от злобы к себе, за то, что не вписалась в правила игры нашего социума, то ли от злобы на мир, потому что так несправедлив в своих догматах. выживание здесь лишает удовольствий. и не только тех грязных, от которых так нас уберегают матери, но и даже воспаренно-невинных, когда ты желаешь просто испытывать нечто безобидное, но в наших условиях то безобидное является самой жестокой и безжалостной вещью на свете. человек человеку волк - это правда так. он сам себя лишает любви и уважения, он всегда готов грызть глотки, лишь бы самому так не страдать от варварских условий игры.
так и хочется потом извиняться перед всеми: перед ними, перед собой, перед верными друзьями дней своих суровых. возможно и этого счастья бы хватало, если б не надо было наверх жрать все это дерьмо.

сегодня такой день… я хожу как в воду опущенная, пытаюсь разобраться в себе, и, кажется, я начинаю себя понимать. это очень важно. возможно, несколько предыдущих недель мой мозг аккумулировал информацию, и вот сегодня все наконец-то становится на свои места. мне предстоит еще много чего открыть в себе, но главное то, что я понимаю, что не безнадежна, что у меня есть десяток возможных вариантов развития событий. все зависит от меня.

ночью хожу по коридорам общежития в одной вязаной кофте до колен.
и больше ни че го

Все чаще хочется задавать вопрос "почему" с надеждой на то, что я стану понимать окружающей и происходящее хоть чуть-чуть получше, чем это мне удается сейчас.

Что я умею, так это бить по тормозам.

Я наплодила слишком много сущностей внутри себя и вовне. Попытки за ними уследить отнимают почти все силы. Мечта о пещере Гренуя? Ему потребовалось семь лет, чтобы исчерпать собственное одиночество.
Если кто нам, двадцатилетним, сейчас скажет, что мы еще повзрослеем, мы не примем этого. Однако факт, что мы - рано или поздно, - но будем думать иначе. Утонем в серой слизи. И осознавать это сейчас… обидно. Просто обидно.
Присутствие стольких людей на таком ограниченном пространстве еле удерживает мои низменные инстинкты. То убивать хочется, то трахаться.
Об "иначе". Странно, что я никак не могу принять идею бессмертия и при этом все так же думаю, что после 25, ну максимум 30 - жить уже бесполезно. "Представь, как мы соберемся, когда нам будет тридцать пять лет." - "Нет. Я не доживу до тридцати пяти."
А мне будто до сих пор четырнадцать.
Правда всегда в том, что я не вижу себя. Можно сколько угодно гадать на собственных внутренностях, но так и не осмотреть все сооружение снаружи. Полтора месяца. Двадцать лет. Ангедония прогрессирует.
Слишком много слов. "А если вы останетесь там слишком долго - то не заговорите больше никогда."

- не оправдывайте себя технологиями. развитие техники и прочего не изменили, например, того, как мы любим или того что временами не хотим спать одни. ты вот, сидя в кафе, если увидишь симпатичного парня ща соседним столиком, выпрямишь спину, поправишт волосы и захочешь узнать, смотрит ли он на тебя, а если смотрит, то как. ты вот, например, не выбирала, кого тебе любить, оно же все случилось как-то само собой, как и случалось с твоими предками сотни лет назад. ты просто в какой-то из дней просыпаешься или засыпаешь с осознанием того, что тебе все - кранты, твое сердце уже не твое вовсе. и даже то, что сейчас существует уйма средств для контрацепции и ты можешь спать не только с тем мужчиной, от которого хочешь ребенка, не изменило того, что любишь ты не поэтому. так чего же вы думаете, что раз с любовью все так, то совсем остальным дела обстоят совершенно иначе? почему вы обвиняете в безразличии, жестокости, озлобленности и прочем технологии, которые якобы изменили ваше общество? "в современном обществе" да в "современном обществе". интернет, новые профессии, валюта, карьера, медицина… это то, что зависит от вас, а не то, от чего зависимы вы.

Заливаюсь смехом, веселю народ, как паяц проклятый, а между тем в душе такая дырища. Что бы еще туда накидать? От снов колошматит. Какие-то куски мяса, странные места. Кошмары. Я не хочу засыпать и видеть трупы.

проснулась с мыслью, что не хочу никуда ехать. опять. этот год много чего изменит, я больше не буду маленькой девочкой - я вернусь с опытом жизни одной, с документом который здесь никому не надо, при этом я не знаю, как заработать хоть немного, чтобы помочь родителям. еще меня обижает то, что скольким людям нужна помощь, а я еду и трачу много денег на непонятно что. есть еще маленькая надежда, что мне закроют визу, скажут чего-то там нет, иди отсюда.